Другие мастера летом до поздней осени на створе ворот порта, да и по всему южному, дербанили лобана на Спутник. Конечно в основном на закате и ночью. Помню, учился в шестом классе Первой школы. Тогда она находилась возле гостиницы Приморская. Спустившись со школы в середине ноября на пляж Мориса Тореза, увидел в дымке мелкого дождя-буса на конце Южного точки рыбаков. Бус –это мелкий дождь, как водяная пыль из пульверизатора. Пошёл посмотреть. Вижу, стоят на возвышении ограждения зелёной мигалки-маяка Витюля-матрос со своим дядей и ещё несколько рыбаков в дождевиках. Тогда ещё я не знал их имён. Лихорадочно бросают Спутники, аж палки свистят. Холодно и мокро. Но под вышкой бетонного пола 5 на 5 м не видно, он завален только что пойманным лобаном и сингилём, нормальным с жёлтым пятном, только килограммовым. Такой рыбалки я уже после не видел. Решил, что в сравнении с Дрыгалкой, Спутник в десять раз результативнее. Нужно учиться забрасывать и делать себе снасть.
А в те времена это было немаленькой проблемой. Нужно было купить катушку. Годилась только Невская, Ленинградского завода. Только у неё нормально регулировался тормоз винтиком. Катушка была дорогой 4 р. 90 коп. Но главная проблема была — где взять хорошую палку. Нужен был цельный бамбуковый дрын в 3,5 метра. Конечно, хотелось с толстым красивым узловатым комлем. Но в Сочи в советский период достать бамбуковую удочку было почему-то очень трудно. Бамбучный цех был на Гортопе, но охранялся, как военная территория, это потом уже ездили за бамбуком в Адлерский удочный цех в устье Мзымты, или на Верхнюю Черешню… Может, поэтому Дрыгалка и была простой и популярной снастью. Положил в карман пенопластовую колодочку со сторожком из миллиметровой лески и половину Городской булки и айда в Порт. В Здании порта под галереей в левом крыле находились подсобные помещения ресторана. Туда регулярно завозили продукты в обычных деревянных ящиках. Ящики возил и знаменитый рыбак Юрка Беспалый, сын незабвенной Матвеевны. Правда, он в основном загружал свой мотороллер-каблучок курами. Говорили, он на них потом и погорел. Так вот, ящики — немаловажная деталь. Штабеля их стояли под стеной. Нужно было взять себе один покрепче и ещё рейку от другого сломанного ящика. Тогда на наружной стенке причалов Порта был установлен мощный причальный деревянный брус. И уже на него сверху вешали на цепях кранцы из черных автомобильных шин. Рыбаки садились на ящик, а ноги очень удобно было опустить на деревянный брус. Рейка от ящика вставлялась в узкую щель между причалом и брусом, и выше распорка из куска другой рейки, или колодочка Дрыгалки. В торце выломанной из ящика рейки обычно торчали два гвоздя, образуя два отверстия и щели по углам. Эти гвозди вынимались, и туда втыкались один или два сторожка из миллиметровой, выпрямленной на утюге лески. По типу, как на зимней удочке. Длина сторожка 10 — 15 см. На конце его хороший белый кембрик, чтобы было видно ночью. Леска 0,15 — 0,2 для кефали и 0,3 — 0,35 на лобана туго продевалась в кембрик. Главной деталью этой снасти было скользящее самодельное свинцовое грузило – кубик граммов 10 — 15. Под ним на двухсантиметровой полоске свинца три поводка по 2—3 см, позже вместо свинца стали использовать кембрик, потом превратившийся в кисточку с колечком от колпачка зубной пасты. Выше грузила сантиметров на 10 такие же один — два поводка. Поводки вязали с красной ниткой. Насадка — пушистый мякиш Городской булки. Лучше вчерашней. Да… Булок того качества давно уже не пекут. Ловили и на Ромашку, и на Саратовский, тоже одни воспоминания…
Ставка могла быть сделана в виде дорожки, это для кефали, но лобан любит нижние крючки. Основной трудностью было не запутать тонкую леску на ветру, складывая её на землю широкими аккуратными кольцами, да ещё часто невнятная поклёвка. Снасть, как и все сочинские снасти, должна быть правильно связанной. Каждый рыбак делал снасти сам. Покупались только крючки и леска, и то с трудом, если найдёшь. Попадался на хлеб и карась до килограмма, и Каракоз. Но тот, зараза, сразу кидается под причал и рвёт леску. Раньше в Порту всегда у кого-нибудь с собой был длинный сачок для рачка. На глубоком часто швартовались водолазники и сейнера, можно было всегда взять у них. Глубина на глубоководном причале тогда была 10 — 12 метров. На конце Южного до 15 метров.
У круизных лайнеров осадка была значительной, представьте себе лайнер Тарас Шевченко или Александр Пушкин. Поэтому дно в Порту регулярно чистили и углубляли.
Каждый день в сочинский порт приходило 2 — 3 больших пассажирских парохода и несколько комет. Буксиры – «Двенадцать», «Двадцать три» и «Никифор Поярко» были задействованы постоянно, баламутили воду, помогая большим судам швартоваться и проходить по фарватеру. Ночью фарватер определялся по зелёному маячку на железной вышке на конце Южного мола, как раз над тем местом, где всегда ловили лобана на Спутник. Вторая вышка, определяющая створ, зажигала свой огонёк на Ривьере. По совмещению этих двух огней и ориентировались ночью капитаны судов. На каждом судне в тёмное время на краях рубки тоже зажигались огни. С одной стороны красный, с другой — зелёный и белый топовый на верхушке мачты. По этим-то огням на море определяют расхождение встречных судов. Что-то сразу вспомнился «Адмирал Нахимов», вечная память его пассажирам и морякам, чтобы это никогда больше не повторилось…
Так вот, почему же всегда рыбачили на Южном. Во-первых — далеко от пляжа, там нет купальщиков. А самое главное то, что, как известно, днём на море постоянно дует устойчивый новороссийский ветер. Учитывая 4 метровую высоту мола, ветер давал при забросе плюс хороших метров тридцать. Бросали-то инерционной Невской катушкой, и её нужно было правильно отрегулировать. На ранних моделях стоял хороший тормоз с войлочной прокладкой, которая мягко регулировалась винтиком. Кроме того, сам поплав на треть длины торчал из воды, а ветром и течением всю снасть подгоняло в сторону Абхазии с Турцией. Был такой метод: набросать с мола по ветру корки от Городской булки. Корки уплывали по течению, и метрах в 50-ти их начинал атаковать лобан. Интересно, что если рядом была крупная рыба, чайки хватать хлеб остерегались. Стоило точно бросить туда Спутник, как незамедлительно следовала поклёвка. Поклёвка похожа на поклёвку саргана, только резче и мощнее. На снасти обычно ставили 2 — 3 тридцатисантиметровых поводка 0,4. На расстоянии в 100 метров, да ещё на зыби, два маленьких поплавка рассмотреть можно было не всегда. Лобан ведь мог их немного притопить, или сильно потянуть в сторону. Если вы эту поклёвку пропускали, рыба обязательно резко топила большой поплав, или клала его на бок, при этом часто засекалась. Крючок Семёрка с прямым загибом и длинным цевьем иногда приходилось вытаскивать аж из нёба. Крючки эти были черными, прокованными или нет, но на подсечке не ломались и не разгибались. Подобные крючки, только поменьше, номер 6 , вязали и на Дрыгалку. Колюбакинский завод крючки делать умел. Иногда попадалась кефаль граммов на 300 — 400. Мы, пацаны, пижонили и бросали её обратно в море, говоря при этом, что мол на … она не нужна. Да, такое вот было время, такие масштабы рыбалки.
