Приезжал к бабушке летом я на два с половиной — три месяца. Занятия в Суриковском институте начинались первого октября, в самое рыбное время. Спал я на балконе, со всех сторон плотно затенённом листьями глицинии. Тогда мы даже не знали, что бывает в Сочи такой зверь – комар. Правда, постоянно прилетали какие-то маленькие кругленькие блошки с белым пушистым хвостиком. Они умели прыгать. И маленькие, тоже очень прыгучие бабочки с темным крылом в виде треугольника. Ещё ночью прилетали громадные тараканы тоже с крыльями. Что-то их не видно теперь. А жаль…
Метрах в пятистах ниже наших домов простиралось и искрилось до горизонта Чёрное море. Был виден закат, и можно было строить прогноз в зависимости от того, как солнце окунулось в море. Мой дед Павел Савельевич, когда готовил на кухне ужин, из окна по закату всегда мог узнать погоду на завтра. Конечно, было очевидно и по цвету воды, по белым барашкам, или наоборот, если море с белыми горизонтальными полосами – значит, штиль. Внизу в нашем доме был магазин. У входа, куда завозили продукты, ночью начинал дребезжать холодильный агрегат. Будил. Мне казалось, что это кораблики в порту шумят двигателями. И зовут к себе. При этом светил фонарь луны, и небо над морем в звёздах, которые ещё и падают…
Обычно так часа в два ночи я быстро вставал, снимал со стены в коридоре целиковый бамбуковый спиннинг с самодельными кольцами из нержавейки — и бегом в порт. В то время красивые городские скверы подсвечивали разноцветные пластиковые фонари. Их делали тоже в Сочи, в Пластмассовом цеху возле телевышки. В середине ночи многие рестораны тогда наполняла веселая публика. Работали и легендарная Горка и Каскад, и несколько мест на Бродвее. Ресторан в Порту и замечательная танцплощадка на галерее, там вживую играли Битлов и Ролингов. Корабли и кораблики, пришвартованные в акватории, гостеприимно светили огоньками. Сваленные на корме сейнеров груды сетей пахли анчоусом и водорослями. У смотанных в аккуратные бухты пеньковых канатов тоже свой запах. В любую летнюю ночь на конце Южного Мола сидело трое — четверо рыбаков. Чаще всего дед Костя, Володя Кипарис, Женька Лиса, Ваня Дурмашина. По ночам снасть забрасывали прямо в ворота порта на Проход.
Вечером часов с девяти до одиннадцати в порт из Адлера и Хосты, Курортного Парка, с пляжа Малый Ахун возвращались весёлые прогулочные катера и Кометы. Катера шли длинной кильватерной колонной с красным и синим фонариком по сторонам мостика, с белым топовым огнём на мачте и обязательно с музыкой, часто Аргентинским Танго. Огоньки было видно от самой Мацесты, на конце Южного мы ведь сидели как бы в открытом море, метрах в семистах от берега. Весь Млечный Путь над головой — астрономию можно изучать — а в море лунная дорожка. Такие же катера приходили из Мамайки, Дагомыса и Лазаревки. Тут мы уже остерегались, чтобы пароходик не отрезал поплавок. Иногда нужно было быстро вымотать снасть, но хотелось и оставить, ведь часто лобан топил поплав на волне от проходящего кораблика. Сильное ночное течение уносило поплавки к Северному.
Интересно, что на бунах на Спутник на хлеб мог схватить даже карась–зубарик. Такая поклёвка как-то случилась у меня в районе Курпарка. Черноморский народ, наверное, уже знает давно, что этим способом можно ловить и пеленгаса. Я поймал двух хороших ночью на воротах порта. Может быть, их было больше на самом деле, тогда их не особо различали. Жёлтого пятна нет, значит, лобан. Но ходили упорные рассказы, что ночью в лягушатнике, который в наше время засыпали, лобан рвёт 0,4. Что-то у меня подозрение на здорового пеленгаса. Точно такие же слухи ходили о ночной ловле на Мелководном. Тогда дно там было чистым от зацепов, и нормально ловили на дрыгалки. В лягушатнике после захода солнца, как и везде в Порту, начинал дуть Климат-Горняк, ночной ветер с гор. Устанавливалось течение в море, в сторону Турции. Все хлебные корки с мусором и остатками после мытья посуды пассажирских лайнеров начинало выносить из Порта. А в лягушатнике ночью делали заброс к волнорезу прямо с пляжа, садились на стульчики, курили и разговаривали. Тем ещё хорош Спутник, что в темноте не нужно смотреть на поплавки, Рыба не такая осторожная. Просто придерживаешь леску возле катушки, а течение её натягивает, рыба или потянет за леску, или рванёт за конец бамбукового удилища.
В сентябре, когда море уже сильно прогреется, кефаль подходит к берегу. В это время лобан часов с 4-х вечера очень азартно ловился в лягушатнике, прямо среди плавающих отдыхающих. Рыба выходила на корку, снасть можно было забросить прямо к берегу с широкой приступки Южного, и лобан хватал в полосе прибоя, не боясь купальщиков. Как-то я ловил на пляже и вытащил неплохую кефаль. Подошёл здоровый солидный мужик и бросил мою рыбу обратно в море, сзади даже тётки заохали. Наверное, хотел спровоцировать и показать полномочия.
Вообще, рыба выходила наверх по всему лягушатнику, и в середине, и возле волнореза. Особенно любил туда приходить Юрка Беспалый, очень примечательная личность. Про таких говорят в Сочи — Жадный на рыбу. Постоянно там ловил и Мишка, невысокий рыжеватый парень с рябым лицом, проживавший в сараях, где теперь Мелодия. Однажды в конце сентября он там после шторма ночью поймал 12 штук лобана, это хороший результат. В конце Широкого за сливной трубой, это уже за волнорезом, ловили в отвес на длинную крепкую бамбуковую удочку на тройник со дна. Там же, в отвес — Каракоза на молодые розовые водоросли, конечно, с подсачником. Вообще, лягушатник был для рыбаков золотым местом, несмотря на то, что в какой-то год здесь нашли холеру. Но это, наверное, пробы воды брали возле трубы.
Кстати, о канализации. Во все времена любимейшим местом рыбаков была Ривьера. На углу набережных реки Сочинки и пляжа Ривьеры находилась санаторная столовая в виде традиционной сочинской шайбы с витражными окнами. По архитектуре она перекликалась с кинотеатром Спутник, когда-то находившемся напротив Главпочтампта возле Порта, и, конечно, рестораном-шайбой на пляже Мацесты, куда захаживал Сталин, приезжая с товарищами из резиденции Зелёная Роща. Безусловно, оба здания — памятники советской архитектуры 30-х. Так вот, от столовой к пляжу спускалась лестница, продолжающаяся длинной буной. Народ с этой-то буны и рыбачил. Хорошо ловили на дрыгалку и бамбуковыми спиннингами на Фантомас. Так называлась пружинка с кисточкой. Но клёв в этом месте объяснялся не только местом впадения Сочинки. В пятидесяти метрах от конца буны в сторону устья на поверхности моря было тёмное бурлящее пятно. На дне обнажилась труба городской канализации, которая была повреждена. Ресторан для рыбы. Приходили «хыщники» с Драчками — мощными бамбуковыми хлыстами и острейшими двойниками с леской 0,7 – 0,8, они старались забросить свою страшную снасть прямо в пятно канализации. Хапуги, одним словом… Рыбацкое счастье на Ривьере продолжалось несколько лет, но потом проложили новые трубы, да и буну зачем-то демонтировали, хотя она защищала устье Сочинки от зимних новороссийских штормов.
В районе Ривьеры по низу Северного мола возле воды тоже проходила каменная ступенька, там, где сейчас бетонные ежи. По ней, при желании, можно было, пробираясь боком, выйти почти к маяку. Там ловили и на удочку, и на дрыгалку. До полудня здесь была тень. Более серьёзные рыбаки располагались сверху на стенке в районе заправки Комет. Они ловили лобана и кефаль длинными мощными бамбуковыми удочками на тройник в отвес в струе речки, но уже в море. Позже один худощавый светловолосый парень по имени Сергей первым стал ловить на Стельку. Он один из легендарных рыбаков. С помощью такой удочки здоровый самодельный изогнутый огруженный двойник укладывался по течению на дно. Поклевку хорошо видно по кончику. Кончик такого удилища должен быть с близко расположенными узлами для крепости. Попробуй, найди такой. Хорошая удочка всегда была большой ценностью. У японцев и сейчас самые дорогие удилища сделаны из бамбука. В общем, где-то классе в седьмом я завел себе короткий черный металлический спиннинг с Невской катушкой, нашел кусок пенопласта на Колоннаде и вырезал здоровый поплав, величиной с грейпфрут. Стал тренироваться забрасывать. Получалось не дальше 20-ти метров и почти всегда с бородой. Учеба проходила на Южном. И вот здесь — спасибо тогдашним отдыхающим, думаю, это были Сибиряки или Ленинградцы — подходили к пацану, учили и помогали распутывать этот кошмарный клубок лески на катушке. Там есть своя закономерность. Позже я мог ночью, не глядя, на ощупь распутать любую бороду. На меня же накатывал еще и азарт. На моих глазах старшие товарищи вытаскивали лобанов одного за другим.
