Т. Батракова, искусствовед «Черноморская здравница», 16 ноября 1979 г.
Оторвав от земли передние ноги и слегка припав на задние, мощно взлетает конь, легко поднимая стройную тонкую девушку. Её воздетые вверх руки держат обломки стрел. Развивающиеся за спиной волосы придают стремительность всему движению; в то же время почти вертикально читаемый силуэт её фигуры останавливает внимание, усиливая значения смыслового центра скульптуры: девушка ломает стрелы, уничтожая символ войны и насилия. Её стремительный и победный взлёт на коне — это призыв к действию, к активности в борьбе за мир.
Из всех выдающихся городских рыбаков того времени Кипарис был самым известным и всеми уважаемым. Начнём с того, что в большинстве своём рыбаки — люди сильно пьющие. Но я не помню случая, чтобы он что-то пил на рыбалке. По-моему, он даже не курил никогда. Обладал необычной, очень примечательной внешностью. Ростом под два метра. Очень худой. С длинными ногами и руками. Вообще, был похож на шагающий циркуль. Цветом лица, как все рыбаки — профессионалы Сочи, походил на уроженца африканского континента. Голову Дяди Володи всегда покрывала старая, выгоревшая на солнце беретка, без неё его никто никогда не видел.
Шёл июнь месяц с сильными ливнями, и хорошая рыба ходила в Порту поверху, точь-в-точь, как теперь мелкая чуларка в углу порта. Но рассказывали, что со стороны моря за Северным стоит большой косяк кефали — головки кверху. Тем временем я продолжал свои экзерциссы. Как-то пришёл великий рыбак Володя Кипарис. В Порт в этот момент заходил прогулочный глиссер. Он пришвартовался к пирсу, и, к моему восторгу и зависти, катерок перевёз Кипариса на Северный мол. Читать далее Пятьдесят лет в Порту: 60-е – 70-е годы. Часть 5. Северный Мол→
Приезжал к бабушке летом я на два с половиной — три месяца. Занятия в Суриковском институте начинались первого октября, в самое рыбное время. Спал я на балконе, со всех сторон плотно затенённом листьями глицинии. Тогда мы даже не знали, что бывает в Сочи такой зверь – комар. Правда, постоянно прилетали какие-то маленькие кругленькие блошки с белым пушистым хвостиком. Они умели прыгать. И маленькие, тоже очень прыгучие бабочки с темным крылом в виде треугольника. Ещё ночью прилетали громадные тараканы тоже с крыльями. Что-то их не видно теперь. А жаль…
Другие мастера летом до поздней осени на створе ворот порта, да и по всему южному, дербанили лобана на Спутник. Конечно в основном на закате и ночью. Помню, учился в шестом классе Первой школы. Тогда она находилась возле гостиницы Приморская. Спустившись со школы в середине ноября на пляж Мориса Тореза, увидел в дымке мелкого дождя-буса на конце Южного точки рыбаков. Бус –это мелкий дождь, как водяная пыль из пульверизатора. Пошёл посмотреть. Вижу, стоят на возвышении ограждения зелёной мигалки-маяка Витюля-матрос со своим дядей и ещё несколько рыбаков в дождевиках. Тогда ещё я не знал их имён. Лихорадочно бросают Спутники, аж палки свистят. Холодно и мокро. Но под вышкой бетонного пола 5 на 5 м не видно, он завален только что пойманным лобаном и сингилём, нормальным с жёлтым пятном, только килограммовым. Такой рыбалки я уже после не видел. Решил, что в сравнении с Дрыгалкой, Спутник в десять раз результативнее. Нужно учиться забрасывать и делать себе снасть.
В конце 60—х и в 70—е в сентябре месяце, перед выходными, мол по ночам оккупировали любители ловли карася. Ловили на пару бамбуковых спиннингов с Невскими катушками, забрасывали в ту сторону, где берега Абхазии Насадкой служила сырая говяжья печёнка. Рачком и мидией те рыбаки даже не заморачивались. Попадался стандартный лапоть с зубами. Внизу у воды на приступке, тоже в тёмное время, сидели пацаны и таскали одна за другой ставриду. Насадку на эту рыбалку можно было не приносить. Достаточно было опустить руку в море и сковырнуть небольшую мидию. На неё ловилась первая ставрида. У неё со спинки сдиралась шкурка, и зубами откусывался кусочек мяса. Ставрида на ставриду — лучшая насадка. Когда поймаешь ставриду—она трещит и трепещет в руках. Белый пенопластовый самодельный поплавок видно было прекрасно, ведь по всему молу ночью горели яркие уличные фонари. А ставрида по ночам всегда идёт на свет.
Надеюсь, что это прочтут люди, влюблённые в наш город на море. Жаль, но никакой практической ценности данный текст для нынешних рыбаков иметь не может. Главное, что сейчас уже негде ловить. Надеюсь, временно, ведь основным рыбацким плацдармом и излюбленным местом отдыха местных жителей периода СССР был Южный мол. Причём, весь мол полностью. Ривьера и Курпарк были для нас чем-то отдалённым, вроде поверхности Луны. В то время на площади возле Порта, где сейчас проходят концерты и шумные телешоу, ещё плескалось море. Там был пляж и большой лягушатник, ограниченный с одной стороны первой буной, а со стороны моря низким волнорезом с широким прогалом посередине. Там вполне могли, не цепляя дном, пройти пара гребных шлюпок или водных велосипедов. Или несколько дельфинов. Внизу мола, над лягушатником находился бетонный карниз, шириной метра в четыре. Назывался он «На Широком». Этот карниз почему-то особенно любили кампании местных маргиналов обоих полов.
21 июля 1950 г. в городской газете «Красное знамя» была помещена статья «о скульптурном оформлении города».
Скульптор Д. Даниелян критиковал в статье низкопробность скульптур города:
«На всей территории от Новых Сочи до Хосты в десятках экземпляров стоит стандартная «Девушка с веслом», будто кем-то преследуется цель — любой ценой, но показать её обязательно всем отдыхающим. То же можно сказать о пограничниках с собакой, купальщике с полотенцем, многочисленных теннисистках с поднятой для удара ракетой, гранатомётчиков, замахнувшихся на вас гранатой, парашютистках, засучивающих рукава, как бы для удара…
В музыкальном мире и сейчас мало кто знает о человеке из курортного причерноморского города Сочи, занимающегося изготовлением музыкальных инструментов. К тому же по своей профессии Анджело Симовонян к музыке отношения не имеет: он парикмахер. Музыкальные инструменты делает он в свободное от работы время.
