ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ

Долина реки Псоу и южная оконечность Черноморского округа

(Окончание. Начало здесь)

Шхуна наша, направившись в море, подошла к устью реки Псоу. Выходящее здесь к морю ущелье широко и лесисто. На берегу навалены большие груды узких, дубового дерева досок. Это так называемые трости, служащие материалом для сооружения бочек, бочонков и иных надобностей бочарного дела. Тут же виднелось несколько человек абхазцев-караульщиков заготовленного леса, а далее паслись вьючные лошади, на которых «трости» вывозятся из мест заготовления — верховий ущелий, часто едва доступных и для вьючной перевозки. Эксплуатацией леса, с давних пор,  занимается некто — сухумский купец Метакса, вносящий ежегодно в казну лесной пошлины не менее трёх тысяч рублей. Сбыт леса идёт так выгодно, что в несколько лет Метакса составил себе довольно солидный капитал. Лес, растущий у Псоу, действительно хорош, высокостволен и ценных пород: ясень, дуб и проч.; есть и пальма. Но ещё лучший «заветный» лес, говорят произрастает между рр. Псоу и Лапстою, доходя до самого моря. Этот-то прибрежный участок состоит в распоряжении некоего, титулярного советника Шишко на 10 лет, с платою по 75 р. за десятину — за право пользования. Приблизительно, стоимость десятины такого леса превышает здесь тысячу рублей. Г. Шишко обещал устроить лесопильный завод и вообще, сделать всевозможные применения, выработанные современной наукою для прогрессивного ведения дела, но не сделав ничего, переуступил право аренды другому лицу, взяв с него премию в 25 т. руб. Как ведёт дело новый предприниматель — ещё не известно, но вообще говоря, какой-то печальный фатум тяготеет над прекраснейшими, по плодородию или богатству лесных насаждений, землями Черноморского округа; то и дело переходят они из рук в руки. Участь, повторяем, печальная — тем более, что громадная сила растительности здешней почвы не заставляет себя ждать и всё более и более покрывает прибрежье, являясь в виде колючек, сорных трав и всякой зелени.

В деревню Весёлую, расположенную в верховьях ущелья р. Псоу, направились мы верхами; часто приходилось проезжать между полей кукурузы, пшеницы и прочих хлебов.

Сама деревня расположена на некотором возвышении с левой стороны ущелья, на месте, где прежде был аул Джигетского князя , потомок которого, Геч-Рашид по фамилии, служит ныне поручиком в русской службе. Всего в деревне Весёлой до 100 семей молдаван. Они появились в округе в 1869 г. из соседней Кубанской области, где жили арендаторами на земле какого-то казачьего помещика, обиравшего их немилосердно. По прибытии в Новороссийск они представляли, говорят, толпу нищих, покрытых рубищем; всё достояние их заключалось в кое-какой домашней утвари, земледельческих плохих орудиях и небольшом количестве скота. По доставлении их, на казённом пароходе, в место теперешнего жительства, администрацией округа была оказана им всевозможная помощь: деньгами — для покупки скота, земледельческими орудиями из особо-выписанного для поселян ассортимента плугов и проч. и, самое главное, семенами — для посевов и хлебом — для пропитания; заболевающие, а их в первое время было немало, немедленно принимались в военный госпиталь, для пользования на казённый счёт. И молдаване не обманули возлагавшихся на них надежд: в два-три года энергичного труда, они превратили запустевшую долину в роскошный оазис возделанных полей и огородов; в тоже время склоны ущелья покрылись уютными домиками и при них фруктовыми садами; положено начало разведению и винограда. Весёловцы производят и отпускную торговлю — чем бы вы подумали? — арбузами! Этот род овощей засевается ими во множестве и, родясь крупной величины, с сочным и сладким содержимым, охотно закупается турецкими купцами, для отвоза на парусных судах в анатолийские города.

Шумными приветствиями встретило нас население деревни Весёлой, едва мы по крутому подъёму взобрались на небольшую площадку — центральное место деревни; собралось не менее трёхсот душ. Молдаване-поселенцы не покидают ни обычаев родины, ни национального костюма. Большинство мужчин носит длинные, белые из полотна рубахи, подпоясанные кушаком, на голове — шапка из барашка с плоским верхом, а на ногах = неуклюжие сапоги с шароварами в голенище. У женской половины населения костюмы смешанные: одни, как и мужчины, в рубахах; другие же в ситцевых платьях. Повторилась та же история, что и с жителями Молдованки: более половины населения перебывало у мирового судьи!

Заглянув в лавку, построенную на самой площади, я увидел в ней товары самых разнообразных сортов и назначений: пшено, свиное сало, вермишель, макароны, сапожные принадлежности, женская обувь, селедки, табак-махорка, сахар — переполняли нижние полки; верхние же полки были заняты под товар мануфактурный, красный: ситцы ярких цветов, полотна, которые молдаване так любят брать себе на рубахи и проч. Несколько фунтов кантонского чая, «фу-че-фу», 80 к. фунт, занимали почётное место на самой видной полке, а в одном из углов лавки скромно приютились четыре бочонка с спиртуозной жидкостью: истинная добродетель, дескать, всегда скромна и знает себе цену!…

Потребители всего перечисленного — жители дер. Весёлой, платящие за товар, в большинстве, не деньгами, а сельскими произведениями: коровьим маслом, кукурузой, фруктами. Конечно, этот род меновой торговли очень выгоден для продавца, забирающего у поселян всё по собственной оценке, за неимением конкурента. При мне поселяне заявили своему местному начальнику жалобу на притеснения, терпимые ими от новых соседей — покупателей земель вблизи д. Весёлой, из которых двое или трое прислали на свои участки управляющих. Мотивов претензии служила неопределённость границ земель деревенских и участковых, в следствие чего поселенский скот нередко заходит в угодья помещиков, при чём управляющие рекомендовали себя с самой грубой стороны. Самым придирчивым соседом поселяне называют ближайшего владельца, присмешно коверкая его, довольно благозвучную фамилию. Так как все проданные земли еще не отмежёваны вполне, а только указаны в натуре временными признаками, то, стало быть, истинные границы участков ещё сомнительны и для самих приобретателей. Но вообще, ссорится с поселянами и возбуждать в них такой резкий антагонизм к себе — крайне, по мнению нашему, непрактично со стороны новых владельцев. Теперь рассерженное сельское население, по всей вероятности, ни за что не пойдёт к ним работать, а это очень важно там, где приходится выписывать рабочие руки издалека и за дорогую цену.

По окончании беседы с поселянами, мы были приглашены на завтрак к проживающей в деревне супруге землемера, отводящего в окрестностях земли покупателям. Молодая дама эта, прибывшая сюда после приезда мужа — из Новороссийска до Сочи следовала на коммерческом пароходе, от Сочи до Адлера на казённой шхуне, а оттуда — в Псоу на частной утлой лодке (фелюге); от берега же моря до деревни Весёлой — версты 4, она прошла пешком, с некоторыми пожитками в руках. Такое путешествие может считаться подвигом со стороны дамы и объясняется, конечно,  её молодостью и любовью к мужу. Несмотря на недавнее прибытие в Весёлую, молодая дама устроилась в занятой квартирке довольно комфортабельно; предложенные же ею чай и кофе, после продолжительного моциона на свежем воздухе, показались нам чудом гастрономического искусства. Утолив голод, я осмотрел комнату, в которой до сего помещались сами хозяева, уступившие её постоялке за три рубля в месяц. Комната невелика, но содержится опрятно; стены и пол обмазаны почти белой глиной, а потолок облицован ясеневыми досками; по стенам развешаны узорчатые полотенца и куски ситца с яркими узорами; в одном углу образа, а над дверью лубочная картинка «Утро в Венеции».

Из окна видна вся долина и примыкающие к ней хребты гор. Холмы, подымаясь всё выше и выше, террасами громоздятся друг на друга; всё видимое пространство покрыто сплошным лесом, густым до того, что, казалось, смотришь на волнующееся море яркой зелени. Многие из этих холмов, с заключёнными между ними плодоносными, хотя и небольшими долинами, отходят в частное владение лиц, соседство которых так  не по нраву молдаванским поселенцам. Затем мы обошли деревню; почти при каждом домике растут фруктовые деревья и с одного развесистого каштана нам сорвали, на память, кусок ветви с распустившимся пушистым цветком; видели ещё гранатные, инжирные и гигантские ореховые деревья. При свежем горном воздухе не чувствовалось духоты, хотя солнце и обливало всё миллионами лучей; — дышалось свободно и весело.

Благодатная страна! Наконец-то ты из рук твоих прежних, войнолюбивых до свирепости обитателей, перешла в руки мирных земледельцев, с любовью возделывающих каждый аршин твоей благодатной почвы!!

Самое возвышенное место деревни предназначено занять под церковь, которую предложил построить на свой счёт названный мною выше лесопромышленник Метакса. Церковь будет видна далеко с моря, что, при высоком куполе и золочёном кресте, среди окружающих гор и лесов, составит весьма живописную картину.

С возвышения деревни море виднелось на громадном пространстве, среди которого наша маленькая шхуна казалась какою-то «каплей в море». Уставшие от созерцания моря глаза с удовольствием переносили свой взгляд на яркую зелень лесов; так и манило забраться куда-нибудь в глушь, чащу, подальше от людей; невольно вспоминалось и, главное, осмысливалось гейневское: «в горы, в горы — я оттуда улыбнусь вам без злости». Действительно, при созерцании красоты природы смягчается самое суровое чувство и является потребность идиллии в натурах самого прозаического свойства.

На месте теперешнего поселения прежде существовал большой горский аул, имевший особого князя из фамилии Геч-Рашид; от аула не осталось и следов, а от большого княжеского дома сохранился лишь фундамент. Дом же, говорят, был в два или три этажа и его видно было с палуб наших военных судов, крейсировавших у Кавказского побережья до окончательного покорения горцев?

Вообще, от аборигенов Кавказского прибрежья Чёрного моря, делившихся на многие племена, отличные одно от другого языком и характером: Шапсугов, Убыхов, Хакучей и проч., не осталось других следов, кроме одичавших фруктовых деревьев, да разбросанных кое-где могильных насыпей. Оно так и следовало быть. Горцы были скорее воины, чем земледельцы, строили хижины кое-как из турлука, хозяйством занимались мало, а большую часть жизни посвящали набегам, с целью грабежа.

Севши на судно часов в 5 пополудни, мы шли до наступления темноты, когда нам было объявлено, что мы находимся перед ущельем «Мехадырь». Ночлег был назначен в открытом море; сначала капитан парохода и хотел подойти к берегу, чтобы заночевать на якоре, но его пугало то обстоятельство, что сколько судно ни подвигалось ближе к берегу, глубина всё не уменьшалась и бросаемый лот то и дело показывал: «одиннадцать сажень — пронесло». Напрасно местно-служащие и вообще плававшие у этих берегов уверяли капитана, что значительная глубина вообще свойственна этой части побережья; ему всё мерещились скалы, да рифы, и вот, протолкавшись «тихим ходом» с час времени то вперёд, то назад, то в эту сторону, то в другую — по мере надобности для бросания лота, мы удалились, наконец, в отрытое море и заночевали «под парами», а на утро подошли к берегу и поспешили высадится.

Широко расходящееся ущелье Мехадырь имеет очень низменный берег; берега реки покрыты густым лесом, часть которого вошла в участок, купленный в казне одним отставным офицером из южных губерний европейской России, в количестве 3 т. дес. земли. Об этом помещике будет ниже сказано мною несколько слов. На берегу расположен казачий пост, около которого мы встретились с местным коронным лесничим, одетый в оригинальный костюм, состоящий из соединения сюртука лесного ведомства, азиатских сандалий из бычей кожи (по казацки — «постолы»); кинжал за поясом и двухстволка в руке довершали воинственное впечатление, производимое этим загорелым молодым человеком.

Почти все прилегающие к Мыхадырю местности проданы частным лицам; участки их, главным образом, занимают течения р.р. Жеопсе, Хошупсе и Бегерпсты. Из числа этих покупателей смелым почином заявил себя вышереченный отставной офицер, задавшийся мыслью на собственные средства проложить дорогу от берега моря на свой участок. Несмотря на преклонный возраст, почтенный предприниматель долгое время проживал в ветхом бараке, лично наблюдая за ходом работ; должность главного инженера исполнял какой-то абхазец, получавший за то от помещика в месяц по 50 руб. Работы стоили так дорого и продвигались столь медленно, что издержав до 5 т. руб., он всё-таки не довёл дороги до участка; наконец, бросил всё и уехал в Россию. Лучше бы, говорят и не начинал, чем деморализовать общее мнение и без того настроенное — верить, что здесь ничто не удаётся!

В мехадырском лесу мне впервые пришлось увидеть пальму (самшит, buxus); растущие у самой дороги экземпляры имели вышины от 1 до 3 аршин; диаметр самого крупного ствола не превышал, впрочем, 2 до 6 вершков. Кавказская пальма растёт очень медленно и для достижения 3-х аршинной высоты ей нужно лет 30-ть. Впрочем, по прибрежью сохранились лишь молодые деревья; сплошные же вековые насаждения пальмы растут в нагорной полосе, преимущественно, в верховьях р.р. Мзымты и Сочи. В недавнее, бесконтрольное, по бывшему военному положению страны, время, пальма вырубалась в громадных массах и вывозилась сотнями тысяч пудов турецкими и греческими промышленниками без всякого платежа пошлин; эти жадные эксплуататоры истребили целые рощи самых лучших, по прямизне ствола и толщине диаметра, пальмовых деревьев; теперь, бесконтрольный вывоз пальмы прекращён; везде царит бдительный глаз чинов лесного ведомства, но вырубленных веками — веками взлелеянных лесов не возвратить, а с ними и тех тысяч дохода, которых казна лишилась. Однако, я должен заметить, что южная окраина Черноморского округа и теперь представляет из себя едва ли не богатейшую местность во всём Кавказском Наместничестве; в нагорной части бассейнов рек Мехадыря, Лапсты, Псоу, Мзымты, Хероты, Кудепсты, Агуры, Сочи, Хаше и др. растут столетние лестные гиганты сплошными площадями. Ценные породы: пальма, орех, каштан и негной — это наше кавказское красивое дерево — ещё ожидают смелого предпринимателя, чтобы явиться на европейских рынках достойными представителями богатства здешней флоры. При ограниченности размеров лесной промышленности в настоящее время, в лесной доход южного Сочинского лесничества, поступает в год свыше 10 т.р., не считая таможенных пошлин за вывоз в заграничные порты. Справедливо говорили мне в Новороссийске, что Черноморский округ, в промышленном отношении разделяется на две половины: от Анапы, продолжая Новороссийском и кончая Туапсе с окрестными деревьями — табачную и от Туапсе до Гагринского хребта — лесную. Действительно, пока садоводство, виноградарство, виноделие и пчеловодство едва только начали возникать и развиваться, находясь, так сказать, ещё в младенчестве, табачная и лесная промышленность занимают в Черноморском округе почетнейшее место в ряду источников, обеспечивающих народное благоденствие.

Единственное поселение на Мехадыре — деревня Пиленково, получившее это название в честь основателя её, начальника Черноморского округа, от Великого Князя Наместника Кавказского, при проезде здесь Его Высочества в 1871 году; расположенная на возвышенности, по левую сторону Мехадырского ущелья, деревня эта заключает в себе до 40 семей молдаван из Бессарабской области, пришедших сюда под предводительством дворянина Хечана, сделавшегося тут деревенским старостой. Домики поселян рассыпаны очень живописно и примыкают к огородам и садам; в последних есть фруктовые деревья, выписанные генералом Пиленко из-за границы и Крыма (до 500 штук) и подаренные поселянам. Кроме того, им подарены жерновые камни для водяной мельницы; до устройства же её, в пользовании поселян состояла патентованная, тоже выписанная, ручная мельница; затем им были даны железные плуги для распашки полей, а для стада породистый производитель швицкой породы. Вообще нужно удивляться, до каких мелочных вещей должна была доходить заботливость местной администрации.

Посещением деревни Пиленковой завершилась поездка моя в южное прибрежье Черноморского округа, так как в нескольких отсюда верстах начинаются пределы Сухумского военного отдела; Гагринский хребет служит границей между этими двумя административными единицами Кавказского Наместничества.

Все посещённые мной, от Туапсе до Гагринского хребта, земли и поселения принадлежат к так называемой прибрежной полосе Черноморского округа, небольшая ширина которой не превышает 15 вёрст; затем, следующая цепь поселений, по характеру местности, носит название полосы нагорной; в ней мы не были.

Вообще, говорят, нагорная полоса труднее доступна, чем прибрежная — по бездорожью и гористому свойству местности; продажа земель в частные руки в этой полосе ещё не начиналась и когда будет начата — ещё неизвестно; главное богатство её — это те вековые, ценных пород леса, о которых я говорил выше.

Н. Петровский

Источник: Газета_«Кавказ»._1874._№067.pdf (wikimedia.org)